Я помню сон,
Всех воронов души черней,
Всех вестников верней:
Посол чистилища, он в ней -
Как похоронный звон.
Зачем дано
Мне жалом ласковым губить,
Коль рок любви - убить?
Но всею волей полюбить -
Как ключ пойти на дно!
Всё спит. Крадусь
К покинутой, в убогий дом.
Балкон скрипит. Тайком,
Как тать, ступаю. Огоньком
Мерцает щель. Стучусь.
Узнала стук...
Таит дыхание, дрожа...
Так, отсветы ножа
И тень убийцы сторожа,
Мы притаимся вдруг.
Я дверь, как вор,
Приотворил. Ко мне, бледна,
Метнулася она,
Смертельным ужасом пьяна,
Вперив в убийцу взор...
Есть, Фауст, казнь:
В очах возлюбленной прочесть
Не гнев, не суд, не месть,
Но чуждый блеск - безумья весть
И дикую боязнь.
«Сгинь! - слышу крик. -
Еще ль тебе мой сладок плач,
Полунощный палач?
Ты, знаю, дьявол, - как ни прячь
Рога в его двойник!..»
А я крещу
Ее рукой, моля: «Прости!
Меня перекрести!
Я сам пришел. Ты ж не грусти,
Как по тебе грущу...»
В мой взор глядит
Чужого неба бирюза...
Застылая слеза
Пустые стеклянит глаза...
Глядит. Молчит. Глядит...
Лето 1912