Другим печальный стих рождает стихотворство . . .

Другим печальный стих рождает стихотворство,

Когда преходит мысль восторгнута в претворство,

А я действительной терзаюся тоской:

Отъята от меня свобода и покой.

В сей злой, в сей злейший час любовь, мой друг, тревожит,

И некий лютый гнев сие смятенье множит.

Лечу из мысли в мысль, бегу из страсти в страсть,

Природа над умом приемлет полну власть;

Но тщетен весь мой гнев: ее ли ненавижу?!

Она не винна в том, что я ее не вижу,

Сержуся, что не зрю! Но кто виновен тем?!

Причина мне случай в несчастии моем.

Напрасно на нее рождается досада;

Она бы всякий час со мной быть купно рада.

Я верен ей, но что имею из того?!

Я днесь от беспокойств терпенья моего,

Лишенный всех забав, ничем не услаждаюсь,

Стараюсь волен быть и больше побеждаюсь,

В отчаяньи, в тоске терпя мою беду,

С утра до вечера покойной ночи жду,

Хожу, таская грусть чрез горы, долы, рощи,

И с нетерпением желаю темной нощи,

Брожу по берегам и прехожу леса,

Нечувственна земля, не видны небеса.

Повсюду предо мной моей любезной очи,

Одна она в уме. Дождався тихой ночи,

Глаза хочу сомкнуть во тихие часы,

Сомкну, забудуся. Но, ах! ея красы

И очи сомкнуты сквозь веки проницают

И с нежностью мое там имя восклицают.

Проснувся, я ловлю ея пустую тень

И, осязая мрак, желаю, чтоб был день.

Лишася сладка сна и мояся слезами,

Я суетно ищу любезную глазами.

Бегу во все страны, во всех странах грущу,

Озлюсь и стану полн лютейшия досады,

Но только вспомяну ея приятны взгляды,

В минуту, я когда сержусь, как лютый лев,

В нежнейшую любовь преходит пущий гнев.

 

1774