Была у меня зажигалка раздвижна. В обнаковенно время - для простого закуру цигарок, а коли куда порато скоро запонадобится - я колесико у зажигалки на полной ход крутану и еду, как на лисапеде. Ежели по ровному месту али под гору, то ходко идет.
Да что, я на лисапедных гонках перву премию получил!
Мою зажигалку не единова брали на рыбалку. Там зажигалкой огонь разводили, в зажигалке уху варили, чай кипятили, мне свежу рыбу привозили. Сам ел кошек кормил.
Зажигалка у меня как подзорна труба была. Фитиль выдерну, зажигалку переверну и далеко вижу. Раз вот так смотрю на дорогу, а верст за десять от меня обоз с водкой идет, из Архангельского городу водку по деревням в кабаки везут, подвод боле полета. У задней подводы веревки ослабли, и ящик с бутылками на дорогу скатился. Я зажигалку обернул другим концом и прокричал мужикам, чтобы ящик подобрали.
Мужики ко мне заехали, четвертную водки завезли. И все бы ладно, зажигалка всем бы на пользу была, да дело вышло с теткой Бутеней, что в Лявле живет.
Скрозь зажигалку глядеть - все одно как из ружья стрелять: так же навылет и через все видно.
Гляжу я это тихим манером скрозь зажигалку свою и увидал: в деревне Лявле тетка Бутеня спать повалилась. В зажигалку я все еенны сны вижу.
Тетка Бутеня страсть охоча в гости ходить. Куды ее позовут - она и идет и приговариват:
- Сегодня вы к вам, а завтра нас к вам милости просим.
А коли приведется, что у тетки Бутени гости соберутся, дак она, тетка Бутеня, с поклонами угощат и скорыми словами приговариват:
- Что вы все едите, так не посидите.
Да растяжно добавлят:
- Ку-шай-те, по-жа-луйс-та!
Спит это тетка Бутеня и видит во снах, что в гостях во всем удовольствии сидит.
Перед теткой Бутеней пироги понаставлены: пирог с треской, пирог с палтусиной, пирог с шепталой, пирог с морошкой и всяческо друго печенье и варенье.
Столько наставлено, столько накладено, что и с натугой не съесть.
А хозяйка вьюном вьется круг тетки Бутени. А тетка Бутеня рассказыват для наведки -она здря слов не бросат, - как еенны две кумы из гостей домой голоднехоньки пришли, и какой это страм был хозяевам, у которых гостили. Одна кума на Юросе гостила, друга - в Кривом Бору. И будто тетка Бутеня спрашивала у кумушек:
- Почто, желанны, невеселы, почто ноги не плетут, из гостей идучи, головушки не качаются, глазыньки не светят, и личики ваши не улыбчаты? Али нечем угощаться было?
Одна кума и заговорила:
- Всего было много наготовлено и налажено; на стол наставлено. Только ешь. Да угощали без упросу.
Другая кума таку ужимку сделала, так жалостливо заговорила - ажно слезу прошибло:
- Где я была, там тоже всего напасено - на стол принесено, ешь всей деревней - на столе не убудет. И угощали с упросом, да чашку без золота подали. Я и есть и пить не стала.
Хозяйка завертелась, буди ее шилом ткнули, в кладовку сбегала, достала чашку бабкину, всю золоту. Тетку Бутеню угощат с великим упросом.
А тетка Бутеня от удовольствия даже икнула, а сама от стола малость отпятилась и еще рассказала:
- А третья моя кумушка в гостях была - чаем-кофеем и всяким хорошим угощали, а выпить и не показали.
Хозяйка подскочила, руками плеснула:
- Ах, да как это я! Да видано ли дело, чтобы в Малинином рассказе да без малиновой настойки!
Достала хозяйка посудину стеклянну, рюмки налила, тетке Бутене на подносе поднесла. И хозяйка и гостья заколыхались поклонами. Поклоны все мене и мене, и с самым маленьким, с самым улыбчатым рюмки ко рту поднесли, пригубить приладились.
Я зажигалку перевернул да и крикнул в само ухо тетке:
- Тетка Бутеня!
От тетки Бутени сон отскочил и с пированьем, и с чашкой золотой, и с рюмкой налитой.
Ты не гляди, что до меня было тридцать пять верст, - тетка Бутеня так меня отделала, что я сколько ден людям на глаза не показывался.