Судья

Упал на пашне у высотки

суровый мальчик из Москвы;

и тихо сдвинулась пилотка

с пробитой пулей головы.

 

Не глядя на беззвездный купол

и чуя веянье конца,

он пашню бережно ощупал

руками быстрыми слепца.

 

И, уходя в страну иную

от мест родных невдалеке,

он землю теплую, сырую

зажал в коснеющей руке.

 

Горсть отвоеванной России

он захотел на память взять,

и не сумели мы, живые,

те пальцы мертвые разжать.

 

Мы так его похоронили -

в его военной красоте -

в большой торжественной могиле

на взятой утром высоте.

 

И если правда будет время,

когда людей на Страшный суд

из всех земель, с грехами всеми,

трикратно трубы призовут, -

 

предстанет за столом судейским

не бог с туманной бородой,

а паренек красноармейский

пред потрясенною толпой,

 

держа в своей ладони правой,

помятой немцами в бою,

не символы небесной славы,

а землю русскую свою.

 

Он все увидит, этот мальчик,

и ни йоты не простит,

но лесть от правды, боль от фальши

и гнев от злобы отличит.

 

Он все узнает оком зорким,

с пятном кровавым на груди,

судья в истлевшей гимнастерке,

сидящий молча впереди.

 

И будет самой высшей мерой,

какою мерить нас могли,

в ладони юношеской серой

та горсть тяжелая земли.

 

1942