Жили-были мужик да баба. А у бабы была падчерица. Она пряла у колодца да и сронила веретешко в воду. Вот домой идет, плачет. А мачеха и говорит: «Чего, дура, плачешь?» - «А я веретешко в воду сронила».
Ну, та ее и давай ругать; рычала, рычала и говорит: «Ступай за веретешком вслед, назад не ворочайся!»
Девушка и пошла да и бросилась в колодец. И пала на луг. Ну, милая моя, и пошла она по лугу. Идет, идет, навстречу ей овечьи пастухи: «Девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе овечку с баранчиком».
Она подпахала под ними, убрала, они и говорят: «Домой пойдешь - мы тебе доли отдадим».
Она поклонилась и пошла.
Идет дальше - ей навстречу коровьи пастухи: «Девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе корову с нетелью».
Она подпахала под ними, подмахала, они и говорят: «Спасибо, девушка, обратно пойдешь - долг не забудем».
Идет она лугом, долгим польем, навстречу ей жеребцов пастухи: «Девушка, подпаши под нами, подмаши под нами».
Она и им сразу все сделала. Они и говорят: «Назад пойдешь - мы тебя не обидим».
Пошла она дальше и дошла до избушечки, к старику и старушечке. Тут и ее веретешечко. Говорит ей старуха: «Должна ты, девушка, веретешечко выкупить, верой-правдой нам год прослужить».
Она и давай служить. И так это она хорошо работала, так это чисто вкруг ходила, что ее хозяева полюбили.
Три года она у них жила, на четвертый соскучила: «Отпустите меня,- просит,- хозяева, домой к батюшке».
Они ее и пустили. Именья ей надавали, а как стала она в ворота выходить, так ее всю золотом обсыпало..
Пошла она домой, навстречу ей пастухи, дали ей коровку, да овечку, да жеребчика. Пошла она с именьем, вся как есть золотая. Дошла до ворот, собачка тявкает: «Наша дочь пришла, тяу, тяу, именье принесла, тяу, тяу». А бабка кричит: «Молчи, дрянь, давно черти съели!»
Тут она и входит, вся в золоте, эко! Ну, прознал про то народ, и стал ее сватать. Она за крестьянина не пошла, за дьячка не пошла, за барина не пошла, за дворянина не пошла, а посватал Иван-царевич, за него пошла.
Ух, бабка зла стала. Послала свою родну дочь в колодец, за веретенышком. Та скакнула и пала. Ну, встала и пошла. Идет, идет, навстречу овечьи пастухи: «Девушка, девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе овечку». А она груба, зла и говорит: «Вот-те какие, не за тем я сюда пошла, не по навоз пошла - по имение иду».
И идет. Шла, шла, навстречу коровьи пастухи: «Девушка, девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе нетелку». - «Не по то пошла - по живот пошла».
И идет. Шла, шла, навстречу жеребцовы пастухи: «Девушка, девушка, подмаши под нами, подпаши под нами»,- «Не для того иду - по золото иду».
Пришла она к избушечке - к старику и старушечке: «Отдайте,- говорит,- мое золото веретенце. А како оно золото! Просто - деревянно. Ишь, како дело сболтнула!
А старушка ей и говорит: «Ты за веретенцо выслужи!»
Ну, стала она служить, и все неладно, все испортит, ленится да неряшится. Ну, три дня прослужила, на четвертый домой просится. Они ее отпустили, дали ей корзину с добром, и она пошла. Дошла до ворот: «Дай,- думает,- в корзину посмотрю». А из корзины жабье, да гад, да гнуспармак полез, всю ее заклепил, а с ворот смола полилась, всю залила. Побежала она домой, прибежала до ворот, а собачка: «Тяу, тяу, наша дочь во смоле пришла». А бабка ей: «Цыц, наша дочь в золоте придет!»
Та вошла, вся в смоле. Мать к ней бросилась, прильнула к ней, так и пропали вместе.