Не раз себя я вопрошаю строго,
И в душу я гляжу самой себе;
Желаний в ней уже завяло много,
И многое уступлено судьбе.
И помню я, дивясь, как в жизни все мы,
Про раннюю, обильную весну,
И день за днем на детские эдемы
Туманную спускает пелену.
Но с каждой мглой неведомая сила
Таинственно встает в груди моей,
Как там блестят небесные светила
Яснее всё, чем ночь кругом темней.
Я верую, что юные надежды
Исполнятся, хоть в образце другом,
Что час придет, где мы откроем вежды,
Что все к мете нежданно мы дойдем;
Что ложны в нас бессилье и смущенье,
Что даст свой плод нам каждый падший цвет,
Что всем борьбам в душе есть примиренье,
Что каждому вопросу есть ответ.
Стихотворение, предназначавшееся для первого номера журнала «Москвитянин», было запрещено цензурой, увидевшей, видимо, вольномыслие в словах: «Что юные надежды Исполнятся... Что даст свой плод нам каждый падший цвет». О цензурном запрете этого стихотворения писал А.С. Хомяков А.В. Веневитинову: «...цензура пропасть хорошего вычеркнула и такого невинного, что понять нельзя, как можно было не пропустить. Так, например, не пропущены славные стихи Павловой, кончающиеся стихом: "И всякому вопросу есть ответ"» (А.С. Хомяков. Полн. собр. соч., т. 8. М., 1904, стр. 74). О цензурных затруднениях с первым номером журнала говорит и сам его редактор - замещавший М.П. Погодина И.В. Киреевский - в письме к В.А. Жуковскому от 28 января 1845 г. (см. И.В. Киреевский. Полн. собр. соч., т. 2. М., 1911, стр. 235).
Май 1844