Словно сто лет прошло, а всего неделя!
Какое, неделя... двадцать четыре часа!
Сам Сатурн удивился: никогда доселе
Не вертелась такой вертушкой его коса.
Вчера еще народ стоял темной кучей,
Изредка шарахаясь и смутно крича,
А Аничков дворец красной и пустынной тучей
Слал залп за залпом с продажного плеча.
Вести (такие обычные вести!)
Змеями ползли: "Там пятьдесят, там двести
Убитых..." Двинулись казаки.
"Они отказались. Стрелять не будут!.." -
Шипят с поднятыми воротниками шпики.
Сегодня... сегодня солнце, встав,
Увидело в казармах отворенными все ворота.
Ни караульных, ни городовых, ни застав.
Словно никогда и не было ни охранника, ни пулемета.
Играет музыка. Около Кирочной бой,
Но как-то исчезла последняя тень испуга.
Войска за свободу! Боже, о Боже мой!
Все готовы обнимать друг друга.
Вспомните это утро после черного вечера,
Это солнце и блестящую медь,
Вспомните, что не снилось вам в далекие вечера,
Но что заставляло ваше сердце гореть!
Вести все радостнее, как стая голубей...
"Взята Крепость... Адмиралтейство пало!"
Небо все ясней, все голубей.
Как будто Пасха в посту настала.
Только к вечеру чердачные совы
Начинают перекличку выстрелов,
С тупым безумием до конца готовы
Свою наемную жизнь выстрадать.
Мчатся грузовые автомобили,
Мальчики везут министров в Думу,
И к быстрому шуму
"Ура" льнет, как столб пыли.
Смех? Но к чему же постные лица,
Мы не только хороним, мы строим новый дом.
Как всем в нем разместиться,
Подумаем мы потом.
Помните это начало советских депеш,
Головокружительное: "Всем, всем, всем!"
Словно голодному говорят: "Ешь!"
А он, улыбаясь, отвечает: "Ем".
По словам прошелся крепкий наждак
(Обновители языка, нате-ка!).
И слово "гражданин" звучит так,
Словно его впервые выдумала грамматика.
Русская революция - юношеская, целомудренная,
благая, -
Не повторяет, только брата видит во французе,
И проходит по тротуарам, простая,
Словно ангел в рабочей блузе.
Март 1917