Уехала!

Как молоток

влетело в голову

отточенное слово,

вколочено напропалую!

- Задержите! Караул!

Не попрощался.

В Кодж оры! -

Бегу по шпалам,

Кричу и падаю под ветер.

Все поезда

проносятся

над онемелым переносьем...

 

Ты отделилась от вокзала,

покорно сникли семафоры.

Гудел

     трепыхался поезд,

горлом

     прорезывая стальной воздух.

В ознобе

не попадали

зуб-на-зуб шпалы.

 

Петлей угарной - ветер замахал.

А я глядел нарядно-катафальный

в галстуке...

И вдруг - вдогонку:

- Стой! Схватите!

Она совсем уехала? -

 

Над лесом рвутся силуэты,

а я - в колодезь,

к швабрам,

барахтаться в холодной одиночке,

где сырость с ночью спят в обнимку,

 

Ты на Кавказец профуфирила в экспрессе

и скоро выйдешь замуж,

меня ж - к мокрицам,

где костоломный осьмизуб

настежь

прощелкнет...

 

Умчался...

Уездный гвоздь - в селезенку!

И все ж - живу!

Уж третью пятидневку

в слякоть и в стужу

- ничего, привыкаю -

хожу на службу

и даже ежедневно

что-то дряблое

обедаю

с кислой капусткой.

Имени ее не произношу.

Живу молчальником.

Стиснув виски,

стараюсь выполнить

предотъездное обещание.

Да... так спокойнее -

анемильником...

Занафталиненный медикамен-

тами доктор

двенадцатью щипцами

сделал мне аборт памяти...

 

Меня зажало в люк.

Я кувыркаюсь без памяти,

Стучу о камень,

Знаю - не вынырну!

На мокрые доски

молчалкою -

плюх!..