Сумасшедший

Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх

И можете держать себя свободно,

Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях

Я королем был избран всенародно,

Но это всё равно. Смущают мысль мою

Все эти почести, приветствия, поклоны...

Я день и ночь пишу законы

Для счастья подданных и очень устаю.

Как вам моя понравилась столица?

Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица

Напоминают мне знакомые черты,

Как будто я встречал, имен еще не зная,

Вас где-то, там, давно...

Ах, Маша, это ты?

О милая, родная, дорогая!

Ну, обними меня, как счастлив я, как рад!

И Коля... здравствуй, милый брат!

Вы не поверите, как хорошо мне с вами,

Как мне легко теперь! Но что с тобой, Мари?

Как ты осунулась... страдаешь всё глазами?

Садись ко мне поближе, говори,

Что наша Оля? Всё растет? Здорова?

О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова

Расцеловать ее, прижать к моей груди...

Ты приведешь ее?.. Нет, нет, не приводи!

Расплачется, пожалуй, не узнает,

Как, помнишь, было раз... А ты теперь о чем

Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом

Я стал совсем, и доктор уверяет,

Что это легкий рецидив,

Что скоро всё пройдет, что нужно лишь терпенье.

О да, я терпелив, я очень терпелив,

Но всё-таки... за что? В чем наше преступленье?..

Что дед мой болен был, что болен был отец,

Что этим призраком меня пугали с детства, -

Так что ж из этого? Я мог же, наконец,

Не получить проклятого наследства!..

Так много лет прошло, и жили мы с тобой

Так дружно, хорошо, и всё нам улыбалось...

Как это началось? Да, летом, в сильный зной,

Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось...

 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

 

Да, васильки, васильки...

Много мелькало их в поле...

Помнишь, до самой реки

Мы их сбирали для Оли.

 

Олечка бросит цветок

В реку, головку наклонит...

"Папа, - кричит, - василек

Мой поплывет, не утонет?!"

 

Я ее на руки брал,

В глазки смотрел голубые,

Ножки ее целовал,

Бледные ножки, худые.

 

Как эти дни далеки...

Долго ль томиться я буду?

Всё васильки, васильки,

Красные, желтые всюду...

 

Видишь, торчат на стене,

Слышишь, сбегают по крыше,

Вот подползают ко мне,

Лезут всё выше и выше...

 

Слышишь, смеются они...

Боже, за что эти муки?

Маша, спаси, отгони,

Крепче сожми мои руки!

 

Поздно! Вошли, ворвались,

Стали стеной между нами,

В голову так и впились,

Колют ее лепестками.

 

Рвется вся грудь от тоски...

Боже! куда мне деваться?

Всё васильки, васильки...

Как они смеют смеяться?

. . . . . . . . . . . .

 

Однако что же вы сидите предо мной?

Как смеете смотреть вы дерзкими глазами?

Вы избалованы моею добротой,

Но всё же я король, и я расправлюсь с вами!

Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме!

Для этого меня безумным вы признали...

Так я вам докажу, что я в своем уме:

Ты мне жена, а ты - ты брат ее... Что, взяли?

Я справедлив, но строг. Ты будешь казнена.

Что, не понравилось? Бледнеешь от боязни?

Что делать, милая, недаром вся страна

Давно уж требует твоей позорной казни!

Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор

И благости пример подам родному краю.

Я не за казни, нет, все эти казни - вздор.

Я взвешу, посмотрю, подумаю... не знаю...

Эй, стража, люди, кто-нибудь!

Гони их в шею всех, мне надо

Быть одному... Вперед же не забудь:

Сюда никто не входит без доклада.

 

1890