Это было давным-давно, когда еще калмыцкая степь не знала суровых зим, неурожаев и страшных падежей скота, разоряющих людей и доводящих их до голодной смерти. Тогда на зеленой степи привольно паслись огромные стада крупного и мелкого скота, а в каждой кибитке было вволю кумыса, арьяна, вкусных сырных лепешек и баранины.
Среди раздолья родной степи, в красиво разубранной кибитке, со своей молодой любимой женой жил молодой калмык Субсутай, обладающий от природы чудным даром: когда он смеялся - из уст его падали жемчуг и кораллы.
Хан, узнав, что в его владении находится такой диковинный человек, пожелал лично удостовериться и послал за ним гонца.
Молодая жена Субсутая стала плакать и уговаривать мужа, чтобы не ехал к хану, не оставлял ее одну, говоря, что не в состоянии перенести разлуку с мужем и что без него не проживет и дня.
Муж послушался - не поехал не только в этот раз, но и в следующий, когда хан за ним прислал вторично.
Через месяц хан прислал третьего гонца с приказанием немедленно явиться на зов. Делать было нечего, надо было отправляться.
Чтобы хоть немного утешить плачущую жену, Субсутай подарил ей свой портрет, с которым она обещала не расставаться до возвращения мужа.
Дорогой Субсутай увидел чайку, летавшую над гнездом жаворонка, и спросил ее, что она делает. Чайка ответила, что самка улетела за кормом, а она охлаждает яйца, чтобы не полопались от жары. Проехав некоторое расстояние, Субсутай оглянулся на гнездо и заметил, что чайка расклевывала яйца и выпивала их.
"Видно, на свете все ложь и обман,- подумал Субсутай,- может быть, и моя жена обманывала, когда говорила, что любит и дня не проживет без меня".
Проехав еще некоторое время, Субсутай увидел ворону, несущую рака, и спросил ее, что она делает. Ворона ответила, что вода, в которой она взяла рака, грязная и неудобна для его жизни, почему она и хочет сделать ему добро - перенести в чистую воду. Оглянувшись затем, Субсутай заметил, что ворона ест рака. Опять он подумал, что на свете все ложь и обман.
Проезжая мимо реки, Субсутай увидел, как несколько человек тянули из реки невод, и спросил, что они делают. "Вытаскиваем тину,- отвечали ему,- чтобы рыбам было свободнее плавать". Проехав некоторое расстояние, он оглянулся и заметил, что из невода вынимали не тину, а рыбу.
Снова пришла ему в голову грустная дума о том, что все на свете ложь и обман.
Размышляя о своих трех встречах, он начал испытывать сильное беспокойство и недоверие к словам жены. И во что бы то ни стало он решился вернуться и посмотреть, что без него делает жена. Уговорив ханского посла ехать вперед и обещая прибыть следом за ним, Субсутай повернул лошадь и помчался домой. Подъехав к своему хотону, он сошел с лошади, поставил ее в стороне, сам же тихонько подошел к кибитке и заглянул в дверь.
То, что он там увидел, наполнило горем его сердце: жена его, веселая и нарядная, сидела и любезничала с гецюлем. Держа в руках портрет мужа, она насмешливо била в него пальцем и говорила, что муж ее скверный, гадкий и что ему следует выколоть глаза. К гецюлю она ласкалась и называла самыми нежными именами.
Увидев все это, бедный Субсутай, не сказав ни слова, незаметно отошел от кибитки, сел на лошадь и поехал к хану.
Хан встретил его приветливо, велел угостить и старался развеселить всеми способами, желая заставить рассмеяться. На другой день хан сделал веселый пир, велел позвать музыкантов и плясунов и снова всячески старался развеселить молодого человека и заставить его смеяться. Однако все было напрасно - улыбка не появлялась на грустном лице Субсутая. Тогда разгневанный хан велел приковать его к телеге против своей кибитки и так оставить на ночь.
Около полуночи Субсутай заметил, что к кибитке подошел ханский пастух и стал кого-то поджидать. Вскоре из ханской кибитки вышла жена хана и подошла к пастуху. Тот ударил ее дубинкой и стал ругать за то, что так долго заставила себя ждать:
- Днем стадо паси,- говорил он со злостью,- а ночью тебя поджидай, не стану я больше терпеть и брошу тебя.
Ханша покорно переносила брань и упреки, и, ласкаясь, просила не сердиться, оправдываясь тем, что раньше прийти было невозможно.
На другое утро, когда хан проснулся и стал надевать свою кунью шубу, он рукавом нечаянно задел ханшу по лицу. Та расплакалась и стала упрекать мужа, что он ее оскорбляет и всегда старается делать ей неприятности. Услышав это, Субсутай рассмеялся - жемчуг и кораллы посыпались у него изо рта, а слуги подобрали их, положили на блюдо и отнесли хану. Хан позвал Субсутая к себе и сурово спросил его, почему, когда для него устраивали пиры и всячески старались развеселить его, он не смеялся, а когда услышал, что хан ссорится с женой, то над ним стал смеяться.
- Я смеялся не над вами, хан, а над лживостью и притворством людей,- ответил Субсутай.
- Да и как было не смеяться,- продолжал он,- если ханша расплакалась, когда вы нечаянно задели ее рукавом шубы? Прошлую ночь, сидя прикованным к телеге подле вашей кибитки, я видел, как ханша выходила на свидание с пастухом, который ударил ее палкой и ругал за то, что долго заставила себя ждать, и она не обиделась на его грубость, а только просила не сердиться и успокоиться.
Затем Субсутай рассказал хану о слезах и уговорах своей жены, о встречах с чайкой, вороной и рыбаками, а также о своем возвращении домой и об измене жены. В заключение высказал убеждение в том, что на свете все ложь и обман, что не только его жена, но и все жены обманывают мужей, даже ханша, несмотря на свое высокое положение, обманула мужа и променяла его нa пастуха.
Разгневанный хан тут же решил перебить всех женщин в своем ханстве. Первой убил свою жену, затем велел седлать коней и вместе с Субсутаем отправился убить его жену, а затем истребить всех женщин и девушек в ханстве. Дорогой им встретился старый одноглазый пастух, тихо бредший за своим стадом, и спросил их, куда и зачем едут. Они рассказали, что едут истреблять всех женщин за их лживость и обман.
- Напрасно вы, ослепленные злобой на своих виновных жен, хотите убить и невинных... Правда, между женщинами есть лицемерки и обманщицы, но есть также самоотверженные жены, которые умом и отвагой спасают мужей не только от опасности, но и от смерти.
Пастух рассказал им случай, бывший с ним.
- Это было давно,- так начал он - тогда я еще был не этим кривым старым пастухом, какого вы теперь видите, а молодым лихим наездником, свободно разъезжавшим по раздолью зеленой степи, удальством добывавшим стада и всякое добро. Однажды я с товарищами выехал на промысел и встретил молодого мужчину, который женился в чужой стороне и вез жену и ее имущество. Нам хотелось его ограбить, но человек этот был так силен и так хорошо стрелял из лука, что, несмотря на нашу многочисленность, мы не посмели ограбить его открыто и решили напасть хитростью.
Я предложил товарищам избить меня, связать и бросить на дороге. Товарищи так и сделали. Вскоре я, заметив, что молодой богатырь с женою приближаются ко мне, чтобы обратить их внимание, стал громко стонать.
Заметив меня, он слез с лошади, принялся развязывать узлы моих веревок и предложил ехать с ними. Жена же советовала не брать меня, говоря мужу: "Увидите, человек этот сделает вам много зла". Но он не послушался ее, развязал меня и взял с собой. Улучив минуту, я перерезал тетиву лука его, поломал стрелы и подал знак товарищам.
Видя, что со всех сторон на него нападают, богатырь схватил свой лук, но оказалось, что лук попорчен. Сознавая свою беззащитность, он сел на лошадь и ускакал, мы же забрали его жену и имущество и весело отправились домой. Он ехал все время стороною, не теряя нас из виду. Через некоторое время женщина стала просить нас позволить ей отъехать немного в сторону проститься с мужем, говоря: "Я ваша пленница и убежать от вас не могу, мужа же моего вам нечего бояться: вас так много, а он безоружен, позвольте же мне проститься с ним и взглянуть на него в последний раз".
Не видя для себя никакой опасности и зная, что каждую минуту мы можем настигнуть пленницу, если бы она вздумала бежать, мы отпустили ее. Подбежав близко к нему, она закричала ему: "У вас в казакине два шююрмика и два хурсуна, возьмите их. Они пригодятся вам". Прокричав эти, как нам казалось, ничего не значащие слова, она вернулась к нам. Муж снял казакин, разорвал его и нашел зашитыми тетиву и стрелы; быстро справив лук, он натянул тетиву и, как орел, полетел на нас; мигом разогнал всех, меня же поймал и хотел убить, но жена его стала просить пощадить меня. Он послушался и не убил меня, но выколол один глаз и бросил на дороге.
Собравшись с последними силами, я побрел наугад. К ночи, голодный и обессиленный, я встретил всадника, который помог мне сесть к нему на лошадь и привез к какой-то кибитке. Тут он слез с лошади, велел мне держать ее в поводу, а сам вошел в кибитку, откуда послышались крики и стоны, а затем все смолкло.
Подождав немного, вошел я в кибитку, где наткнулся на ужасную картину: на полу лежали пять трупов, между которыми был и труп привезшего меня человека.
Ночь стояла темная, ненастная. Мне некуда было идти, и поневоле я должен был остаться в кибитке с мертвецами. Расположившись подальше от трупов, я собирался уже уснуть, как вдруг откуда ни возьмись мышь, которая стала бегать и хвостом щекотать мне нос и лицо. Я ударил ее так сильно, что она упала и ползком добралась до дверей, но оттуда вскоре прибежала обратно и не давала мне покоя. Ударив ее во второй раз, я заметил, что, пролежав как мертвая несколько минут, она опять поползла к дверям, а я стал следить за нею и увидел, что, добравшись до дверей, она ест росшую там траву и становится опять бодрой и здоровой.
Тогда мне пришло на мысль испробовать это средство на лежавших в кибитке мертвецах. Я нарвал ее, сварил в котле и стал вливать настой в рот мертвецам.
Вскоре теплота и жизнь возвратились в окоченевшие члены их, а через некоторое время все трупы ожили.
Из рассказов спасенных я потом узнал, что ехавший со мною всадник - женщина, мужа которой и двух ее братьев позвал в гости тайный враг, напоил вином и изменнически убил. Долго ждала жена возвращения мужа и, не дождавшись, поехала узнать, что с ним случилось. Войдя в кибитку, где должен был пировать ее муж, и, найдя его мертвым, она бросилась на врага, убила его и, не желая пережить любимого мужа, покончила с собой.
За мои услуги она наградила меня, и я с тех пор живу у них пастухом.
Выслушав рассказ старого пастуха, хан и Субсутай разъехались в разные стороны.