Вот опять ты мне вспомнилась, мама . . .

Вот опять ты мне вспомнилась, мама,

и глаза твои, полные слез,

и знакомая с детства панама

на венке поредевших волос.

 

Оттеняет терпенье и ласку

потемневшая в битвах Москвы

материнского воинства каска -

украшенье седой головы.

 

Все стволы, что по русским стреляли,

все осколки чужих батарей

неизменно в тебя попадали,

застревали в одежде твоей.

 

Ты заштопала их, моя мама,

но они все равно мне видны,

эти грубые длинные шрамы -

беспощадные метки войны...

 

Дай же, милая, я поцелую,

от волненья дыша горячо,

эту бедную прядку седую

и задетое пулей плечо.

 

В дни, когда из окошек вагонных

мы глотали движения дым

и считали свои перегоны

по дорогам к окопам своим,

 

как скульптуры из ветра и стали,

на откосах железных путей

днем и ночью бессменно стояли

батальоны седых матерей.

 

Я не знаю, отличья какие,

не умею я вас разделять:

ты одна у меня, как Россия,

милосердная русская мать.

 

Это слово протяжно и кратко

произносят на весях родных

и младенцы в некрепких кроватках

и солдаты в могилах своих.

 

Больше нет и не надо разлуки,

и держу я в ладони своей

эти милые трудные руки,

словно руки России моей.

 

1945