Огоньки

Посвящается Аполлону Александровичу Григорьеву

 

По болоту я ржавому еду,

А за мною, по свежему следу,

Сквозь трясину и тину, по стрелкам густой осоки,

Кудри на ветер, пляшут кругом огоньки.

 

Разгорелись и, в пляске устойкой,

Оземь бьются они перед тройкой,

То погаснут, то вспыхнут тревожно по темным кустам,

Будто на смех и страх ошалелым коням.

 

Отшарахнулись кони, рванулись;

Гривы дыбом, и ноздри раздулись:

Чуют, верно, своей необманной побудкой они,

Что не спросту в болоте зажглися огни...

 

Не глядел бы: болотная пляска

Для меня - только мука и тряска,

И не верю я в душу живую болотных огней;

И в трясину свою не сманить им коней.

 

Знаю их - без покрова и гроба:

Душит их пододонная злоба,

И честной люд и божий весь мир ненавидят они...

Погоняй-ка, ямщик!.. Но теснятся огни.

 

Забегают пред тройкой далече,

И ведут со мной пошептом речи

На глухом, да понятном и жгучем своем языке:

«Благовестная тайна горит в огоньке! -

 

Говорят... - Всепрощающей силой

Колыбель примирилась с могилой...

По зажорам, по прорубям, рытвинам, омутам, рвам

Не придется плясать уже нашим детям.

 

Наша мука детей искупила,

И теперь мы - не темная сила:

Мы надеемся, верим и ждем нашей пытки конца,

Чтоб зажечься в чертоге у бога-отца».

 

По болоту я ржавому еду,

А за мною, по свежему следу,

Сквозь трясину и тину, по стрелкам густой осоки,

Кудри на ветер, пляшут кругом огоньки.

 

8 мая 1861