Видения

Es ist eince alte Geschichte,

Doch bleibt sie immer neu

 

Старинная сказка! Но вечно

Останется новой она

(нем.; перевод А.Н. Плещеева).

 

1

Опять они, два призрака опять...

Старинные знакомцы: посещать

Меня в минуты скорби им дано,

Когда в душе и глухо, и темно,

Когда вопрос печальный не один

На дно ее тяжелым камнем пал

И вновь со дна затихшую подъял

Змею страданий... Длинный ряд картин

Печальною и быстрой чередой

Тогда опять проходит предо мной...

То - образы давно прошедших лет,

То - сны надежд, то - страсти жаркий бред,

То радости, которых тщетно жаль,

То старая и сладкая печаль,

То всё - чему в душе забвенья нет!

И стыдно мне, и больно, и смешно,

Но стонов я не в силах удержать

И к призракам, исчезнувшим давно,

Готов я руки жадно простирать,

Ловить их тщетно в воздухе пустом

И звать с рыданьем...

 

2

Вот он снова - дом

Архитектуры легкой и простой,

С колоннами, с балконом - и кругом

Раскинулся заглохший сад густой.

Луна и ночь... Всё спит; одно окно

В старинный сад свечой озарено,

И в нем - как сон, как тень, мелькнет подчас

Малютка ручка, пара ярких глаз

И детский профиль... Да! не спит она, -

Взгляните - вот, вполне она видна -

Светла, легка, младенчески чиста,

Полуодета... В знаменье креста

Сложились ручки бледные!.. Она

В молитве вся душой погружена...

И где ей знать, и для чего ей знать,

Что чей-то взгляд к окну ее приник,

Что чьей-то груди тяжело дышать,

Что чье-то сердце мукою полно...

Зачем ей знать? Задернулось окно

Гардиною, свеча погашена...

Немая ночь, повсюду тишина...

 

3

Но вот опять виденье предо мной...

Дом освещен, и в зале небольшой

Теснятся люди; мирный круг своих

Свободно-весел... Ланнера живой

Мотив несется издали, то тих,

Как шепот страсти, то безумья полн

И ропота, как шумный говор волн,

И вновь она, воздушна и проста,

Мелькает легкой тенью меж гостей,

Так хороша, беспечна так... На ней

Лишь белизной блестит одной убор...

Ей весело. Но снова чей-то взор

С болезненным безумием прильнул

К ее очам - и словно потонул

В ее очах: молящий и больной,

За ней следит он с грустию немой...

 

4

И снова ночь, но эта ночь темна.

И снова дом - но мрачен старый дом

Со ставнями у окон: тишина

Уже давным-давно легла на нем.

Лишь комната печальная одна

Лампадою едва озарена...

И он сидит, склонившись над столом,

Ребенок бледный, грустный и больной...

На нем тоска с младенчества легла,

Его душа, не живши, отжила,

Его уста улыбкой сжаты злой...

И тускло светит страшно впалый взор, -

Печать проклятья, рока приговор

Лежит на нем... Он вживе осужден,

Зане и смел, и неспособен он

Ценой свободы счастье покупать,

Зане он горд способностью страдать.

 

5

Старинный сад... Вечернею росой

Облитый весь... Далекий небосклон...

Как будто чаша, розовой чертой,

Зари сияньем ярко обведен.

Отец любви!.. В священной ночи час

Твой вечный зов яснее слышен в нас.

Твоим святым наитием полна,

Так хороша, так девственна она,

Так трепетно рука ее дрожит

В чужой руке - и робко так глядит

Во влаге страсти потонувший взгляд...

Они идут и тихо говорят.

О чем? Бог весть... Но чудно просветлен

Зарей любви, и чист, и весел...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

 

6

Опять толпа... Огнями блещет зал,

Огромный и высокий: светский бал

Веселостью натянутой кипит,

И масок визг с мотивом вальса слит.

Всё тот же Ланнер страстный и живой,

Всё так же глуп, бессмыслен шум людской,

И средь людей - детей или рабов

Встречает он, по-прежнему суров,

По-прежнему святым страданьем горд -

Но равнодушен, холоден и тверд.

И перед ним - она, опять она!

И пусть теперь она осквернена

Прикосновеньем уст и рук чужих, -

Она - его, и кто ж разрознит их?

Не свет ли? Не законы ли людей?..

Но что им в них? - Свободным нет цепей.

Но этот робкий, этот страстный взгляд,

Ребячески-пугливый, целый ад

В его груди измученной зажег.

О нет, о нет! не люди - гневный Бог

Их разделил... Обоим дико им

Среди людей встречаться, как чужим,

Но суд небес над ними совершен,

И холоден взаимный их поклон,

Едва заметный, робкий.

 

7

И опять

Видение исчезло, чтобы дать

Иному место. Комната: она

Невелика, но пышно убрана

Причудливыми прихотями мод...

В замерзшее окно глядит луна,

И тихо всё, ни голоса... но вот

Послышался тяжелый чей-то вздох.

Опять они... и он у милых ног,

С безумством страсти в очи смотрит ей...

Она молчит, от головы своей

Не отрывает бледных, сжатых рук.

Он взял одну... он пламенно приник

Устами к той руке - но столько мук

В ее очах: больной их взгляд проник

Палящим, пожирающим огнем

В его давно истерзанную грудь...

Он тихо встал и два шага потом

К дверям он сделал... он хотел вздохнуть

И зарыдал, как женщина... и стон,

Ужасный стон в ответ услышал он.

И вновь упал в забвении у ног...

И долго слов никто из них не мог

На языке найти - и что слова?

Она рыдала... на руки опять

Горячая склонилась голова...

Она молчала... он не мог сказать

Ни слова... Даль грядущего ясна

Была обоим и равно полна

Вражды, страданья, тайных, жгучих слез,

Ночей бессонных... Смертный приговор

Давно прочтен над ними, и укор

Себе иль небу был бы им смешон...

Она страдала, был он осужден.

 

8

Исчезли тени... В комнате моей

По-прежнему и пусто, и темно,

Но мысль о нем, но скорбь и грусть о ней

Мне давят грудь... Мне стыдно и смешно,

А к призракам давно минувших дней

Готов я руки жадно простирать

И, как ребенок, плакать и рыдать...

 

28 января 1846